Чтобы сберечь время, то и дело приходится тратить его впустую.
"- В бой! – закричал Император.
К досаде Хоруса, кустодии откликнулись первыми, сжав копья и открыв огонь очередями разрывных массореактивных снарядов. Юстаеринцы начали стрелять мгновением позже, и ряды орков расцвели огненными взрывами.
Затем Император схлестнулся с врагами.
Его сверкающий меч из вороненой стали был слишком быстрым, чтобы уследить за ним взглядом. Император шел через ряды орков, будто даже не двигаясь, он просто возникал в одной точке, чтобы убить, а затем появлялся в другом месте, десятками пожиная жизни зеленокожих. Каждый удар опускался с силой артиллерийского снаряда, расколотые тела разлетались во все стороны, словно от взрыва бомбы.
Но меч был не единственным оружием Императора.
Вытянутая рука пылала бело-золотым огнем, и все, к чему прикасалось пламя, обращалось в алую золу и пепел. Он ломал орочьи тела мощными вминающими ударами, крушил незримыми петлями силы, отражал ответный огонь мыслями, что превращали пули в дым.
Они шли на него сотнями, стягиваясь, будто железная стружка к мощному магниту, зная, что не найдут более достойного для их ярости. Император убивал всех, неостановимый в чистоте своей цели.
Крестовый поход миллиардов воплотился в одном сияющем существе.
Хорус более века бился подле Императора, но сражающийся отец до сих пор ввергал его в трепет. Он был совершенен. Фулгрим мог прожить тысячу жизней, но никогда не достичь чего-то столь же восхитительного.
Хорус открыл огонь из штурмболтера, обезглавив чудовище с парой вращающихся крючьев вместо рук. Развернувшись, он выпотрошил еще одного зеленокожего, который мгновение глупо глядел на вываливающиеся внутренности, прежде чем рухнуть на пол. Хорус ринулся вслед за отцом в массу чужацкой плоти и стали. Он взмахнул мечом по низкой дуге, отрубив ногу огромному орку с абсурдно бугрящимися механическими мышцами. Когда тот упал, примарх раздавил ботинком ему череп и перешагнул дергающееся тело.
Юстаеринцы сражались по обе стороны от него, сплошной строй терминаторов в черных доспехах неутомимо прокладывал путь сквозь океан стальной железной плоти. Эзекиль вел их с отличительной безжалостностью – с разгону врезаясь в противников, размахивая кулаком, словно поршнем, и извергая из спаренного болтера разрывную смерть.
Хорус участвовал во всех мыслимых боевых действиях, но ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем кровавые битвы против зеленокожих. Его окружали сотни грязных звериных тел, завывающих, орущих, вопящих и рычащих. Клыки впивались в наручи. Ревущие ножи ломались о наплечники. Он отбивал мечи, выдерживал удары, убивал нападавших с чистой экономией движений.
Вонючая чужацкая кровь покрывала его доспехи и с шипением скапывала с лезвия меча и стволов штурмболтера. Возле него с яростной целеустремленностью сражался Эзекиль, прилагая все усилия, чтобы не отстать от своего примарха.
Кустодии разрубали орков отточенными ударами копий стражей. Они управлялись ими со смертоносным мастерством, но здесь не было места вычурным боевым стилям. Здесь или убивал ты, или убивали тебя. Удары, которые могли уже трижды оборвать жизнь, приходилось повторять вновь и вновь просто для того, чтобы повалить единственного зверя.
Орки отбивались с первобытной животной яростью, которая делала их такими опасными. Даже терминаторские доспехи можно было пробить, а легионеров – убить.
Орки делали и то, и другое.
Погибло по меньшей мере дюжину кустодиев. Возможно, вдвое больше юстаеринцев. Хорус увидел, как упал Эзекиль, когда ему в плечо погрузилась исполинская шипованная булава вдвое больше смертного. Ноб орков, громадный, словно огрин, вырвал булаву и раскрутил оружие над своим гигантским телом, чтобы нанести смертельный удар.
Мерцающий меч заблокировал опускающуюся булаву.
Двуручный клинок из вороненой стали и с объятым пламенем лезвием.
Император повел запястьем, и тяжелое шипованное навершие слетело с обмотанной проволокой рукояти. Повелитель Человечества развернулся, и огненный меч прочертил огненную восьмерку.
Огромный зеленокожий развалился четырьмя точно разрубленными кусками. Его голова в железном шлеме продолжала гневно орать, когда Император присел, чтобы поднять ее с палубы. Поднявшись, он пошел на орков, сжимая орущую голову ноба в одной руке, а меч в другой.
Хорус помог Эзекилю подняться на ноги.
- Сражаться можешь? – спросил примарх.
- Так точно, - коротко ответил Эзекиль. – Просто царапина.
- У тебя сломано плечо, а костяной щит в левом боку раздроблен. Как и таз.
- Им придется переломать мне все кости, чтобы удержать от вас, - ответил Эзекиль. – Как и вас от возлюбленного всеми Императора."
Грэхэм МакНилл, "Волк пепла и огня".
К досаде Хоруса, кустодии откликнулись первыми, сжав копья и открыв огонь очередями разрывных массореактивных снарядов. Юстаеринцы начали стрелять мгновением позже, и ряды орков расцвели огненными взрывами.
Затем Император схлестнулся с врагами.
Его сверкающий меч из вороненой стали был слишком быстрым, чтобы уследить за ним взглядом. Император шел через ряды орков, будто даже не двигаясь, он просто возникал в одной точке, чтобы убить, а затем появлялся в другом месте, десятками пожиная жизни зеленокожих. Каждый удар опускался с силой артиллерийского снаряда, расколотые тела разлетались во все стороны, словно от взрыва бомбы.
Но меч был не единственным оружием Императора.
Вытянутая рука пылала бело-золотым огнем, и все, к чему прикасалось пламя, обращалось в алую золу и пепел. Он ломал орочьи тела мощными вминающими ударами, крушил незримыми петлями силы, отражал ответный огонь мыслями, что превращали пули в дым.
Они шли на него сотнями, стягиваясь, будто железная стружка к мощному магниту, зная, что не найдут более достойного для их ярости. Император убивал всех, неостановимый в чистоте своей цели.
Крестовый поход миллиардов воплотился в одном сияющем существе.
Хорус более века бился подле Императора, но сражающийся отец до сих пор ввергал его в трепет. Он был совершенен. Фулгрим мог прожить тысячу жизней, но никогда не достичь чего-то столь же восхитительного.
Хорус открыл огонь из штурмболтера, обезглавив чудовище с парой вращающихся крючьев вместо рук. Развернувшись, он выпотрошил еще одного зеленокожего, который мгновение глупо глядел на вываливающиеся внутренности, прежде чем рухнуть на пол. Хорус ринулся вслед за отцом в массу чужацкой плоти и стали. Он взмахнул мечом по низкой дуге, отрубив ногу огромному орку с абсурдно бугрящимися механическими мышцами. Когда тот упал, примарх раздавил ботинком ему череп и перешагнул дергающееся тело.
Юстаеринцы сражались по обе стороны от него, сплошной строй терминаторов в черных доспехах неутомимо прокладывал путь сквозь океан стальной железной плоти. Эзекиль вел их с отличительной безжалостностью – с разгону врезаясь в противников, размахивая кулаком, словно поршнем, и извергая из спаренного болтера разрывную смерть.
Хорус участвовал во всех мыслимых боевых действиях, но ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем кровавые битвы против зеленокожих. Его окружали сотни грязных звериных тел, завывающих, орущих, вопящих и рычащих. Клыки впивались в наручи. Ревущие ножи ломались о наплечники. Он отбивал мечи, выдерживал удары, убивал нападавших с чистой экономией движений.
Вонючая чужацкая кровь покрывала его доспехи и с шипением скапывала с лезвия меча и стволов штурмболтера. Возле него с яростной целеустремленностью сражался Эзекиль, прилагая все усилия, чтобы не отстать от своего примарха.
Кустодии разрубали орков отточенными ударами копий стражей. Они управлялись ими со смертоносным мастерством, но здесь не было места вычурным боевым стилям. Здесь или убивал ты, или убивали тебя. Удары, которые могли уже трижды оборвать жизнь, приходилось повторять вновь и вновь просто для того, чтобы повалить единственного зверя.
Орки отбивались с первобытной животной яростью, которая делала их такими опасными. Даже терминаторские доспехи можно было пробить, а легионеров – убить.
Орки делали и то, и другое.
Погибло по меньшей мере дюжину кустодиев. Возможно, вдвое больше юстаеринцев. Хорус увидел, как упал Эзекиль, когда ему в плечо погрузилась исполинская шипованная булава вдвое больше смертного. Ноб орков, громадный, словно огрин, вырвал булаву и раскрутил оружие над своим гигантским телом, чтобы нанести смертельный удар.
Мерцающий меч заблокировал опускающуюся булаву.
Двуручный клинок из вороненой стали и с объятым пламенем лезвием.
Император повел запястьем, и тяжелое шипованное навершие слетело с обмотанной проволокой рукояти. Повелитель Человечества развернулся, и огненный меч прочертил огненную восьмерку.
Огромный зеленокожий развалился четырьмя точно разрубленными кусками. Его голова в железном шлеме продолжала гневно орать, когда Император присел, чтобы поднять ее с палубы. Поднявшись, он пошел на орков, сжимая орущую голову ноба в одной руке, а меч в другой.
Хорус помог Эзекилю подняться на ноги.
- Сражаться можешь? – спросил примарх.
- Так точно, - коротко ответил Эзекиль. – Просто царапина.
- У тебя сломано плечо, а костяной щит в левом боку раздроблен. Как и таз.
- Им придется переломать мне все кости, чтобы удержать от вас, - ответил Эзекиль. – Как и вас от возлюбленного всеми Императора."
Грэхэм МакНилл, "Волк пепла и огня".